Любил Коля жизнь. Любил – вот и всё. Чего тут добавить? Крепко любил, без оглядки, но не бездумно, а потому был у него главный вопрос: «Зачем?».
Цветёт яблоня или липа, и не просто цветёт – гудит нутром от пчёл и бронзовок, а Коля стоит и слушает этот гул и думает, кому он нужен? почему? зачем? Или вот оставил кто-то далеко в поле у куста шиповника грубо сколоченный ящик – понятно, что сидел тут человек. А тоже – зачем? Спросить не у кого и Коля присаживался сам; наклонял голову, глядел, как лето плетёт косы пырею и ковылю, как свободно с неба на землю шагает вечер, а потом вольно идёт по земле; зорька тем временем дремлет над лесом и свет такой делается, будто кто в ладонях держал его долго – хороший свет, правильный. Но – зачем, зачем так? Главное ведь, что ответ был где-то рядом, на виду – Коля чувствовал, как от этого сердце полнилось, хмелело от счастья, но не находило слов.
Попытался он было искать правду с другом – с Димкой. Но Димку не интересовало, что слушает, растопырив ухо, лопух, кого в сумерках ждёт шалфей, и почему от осенней, настоявшейся пижмы так на душе делается горько – а так разве отыщешь чего? Поругались только.
А время шло себе да шло: за летом – осень, а за осенью – и зимой никого не удивишь, хотя в апреле и кажется, что никогда не кончится весна, а если и кончится вдруг, то лето точно уж никуда не денешь, а ноябрь или, скажем, декабрь – да разве бывают они на свете? А вот, оказывается, бывают: и декабрь бывает, и январь.
Навалило снега и по ночам он светился, как цветки дурмана.
Тихо зимой в стылом дворе, особенно ночью – молчат деревья, земля молчит; ветер только шарит рукой по саду, хватается за крышу сарая, за ставни – будто потерял чего, а найти не может, отчего начинает шарить всё сильнее, настойчивее и вдруг – надорвется. В другой двор тогда перелезет искать. А так – тихо. Иногда кажется, что вообще ничего в мире не делается, а другой раз запахнет: кто-то не ко времени печку берётся растапливать, да ещё и горбылями – этот пресный дым ни с чем не спутаешь, у настоящих дров совсем другой дух.
Коля выходил часто, нравилось ему и такое время, когда у природы, у жизни тоже недоставало слов – это словно бы делало их ближе друг другу. Порой выходил и дед.
Стояли вот так раз за калиткой, в феврале как будто; звёзд много было, как цветков на старой вишне. А как собрались уже заходить, слышат: кричит кто-то где-то далеко-далеко. Слов не разобрать – один гласный гул. Замолчит ненадолго, а потом опять за своё.
- Чего он кричит-то, деда? – спросил Коля.
- Хорошо, видать, ему. А, может, горько. А, может, дурак просто – чёрт его знает.
«Дурак…», - повторил про себя Коля. Может быть, конечно. Но нет, не в этом дело. Так звучал, так расходился этот крик, будто плуг по полю, будто хотел тот человек вложить его в молчащие уста земли, освободить её от зимней немоты. И было в этом что-то такое от жизни вообще – знакомое по травам, деревьям, закату - широкое что-то, большое. Коля напрягся и вдруг тоже крикнул во всё горло. Сразу всполошились собаки, забрехали.
- Дуришь? – спросил строго дед, но Коля чувствовал, что он улыбается.
- Деда…ну вот зачем всё это? Вот кончится зима, весна придёт…
- Хорошее время будет.
- Хорошее – да, - заспешил Коля, боясь, что вопрос ускользнёт от него. – Зачем вот яблоня гудит, а потом замолкает, зачем весной легко так, а осенью тяжело? Кому это всё? – он понял, что сбился и говорит уже не то, что хотел.
Но дед, конечно, понял. Он положил руку на плечо Коле и сказал просто:
- Живи, Колька. Живи.
А там и весна наступила.
_______
Forseti "Jengiz"
Самый чувственный и трогательный альбом Андреаса Риттера, возвращающий нас во времена пытливой юности, глубоких переживаний, горьких расставаний и радостных встреч. И эта музыка, как и юность, тоже быстро проходит свою весну и хмельное быстрое лето, чтобы тревожить, бередить душу в осенних сумерках. Знай себе звучит и звучит она, будто ни к кому не обращаясь, но если ты услышишь её - тотчас поймешь, что звучит она к тебе. А потом диск остановится, а музыка все равно идёт – это сердце твоё.
#Кора_на_сухом_стволе #Forseti #neofolk